ДЕНЬ 5. ВЗАПЕРТИ.
Дождь лил нескончаемым потоком. Небо обрушивало на земную поверхность тонны воды. Крупные капли сочно шлепали по крыше, а от асфальта отскакивали, словно резиновые мячики. Каждую в отдельности было невозможно проследить – начинало рябить в глазах, - была видна лишь прозрачная колышущаяся водная преграда, за которой смутно угадывались размытые очертания деревьев, травы и небольшой левады, обнесенной низеньким деревянным заборчиком.
Надо же, никогда не думал, что смогу испытать столько эмоций из-за простого ливня. Когда ты находишься в клетке, то многое начинаешь видеть по-другому. Сейчас я бы полжизни отдал, чтобы оказаться на просторных зеленых лугах конного завода, где я родился и провел детство, где засыпал под боком матери, укрываясь от всепроникающего жгучего солнца. Мама…Помнишь ли ты меня? Твой образ в моем сердце выжжен навечно, словно клеймо, и никогда не исчезнет. Я помню, слишком отчетливо, как видел тебя в последний раз. Как всегда, мы весь день были вместе. И меня потом привели в другой, совершенно незнакомый денник, где не было тебя, не было твоего запаха, не было того, чему я мог доверять, того, что могло меня защитить, на что я мог надеяться. И тогда я понял, что теперь я – сам за себя. Конечно, первое время невероятно скучал. Но свойство всех живых существ таково, что они должны уметь приспосабливаться к любым условиям, от этого зависит их жизнь. Вот и я тоже…привык…
И все равно, стоит мне закрыть глаза, как я снова живу там. Там, где впервые познал, что такое счастье, и что такое разлука.
Лето. Жара. Толстые довольные мухи, противно жужжа, носятся вокруг целыми эскадрильями. Моя мама щиплет высокую, густую траву. Мне же решительно не хочется стоять на месте. Я сыт, и теперь молодость требует проказ. Я начинаю толкать мать носом, уговаривая ее пробежаться вместе вдоль забора, но она отворачивается и продолжает жевать. Неожиданно я слышу позади звонкий оклик:
- Эй, маменькин сынок! Что ты в мамашу тычешься, как молочный теленок?! Спорим, тебе слабо меня догнать!
Я резво обернулся, готовясь всыпать нахалу. На меня, насмешливо склонив голову уставился тонконогий огненно-рыжий жеребенок примерно моего возраста. Странно, я никогда его раньше здесь не видел. Все жеребята, которые паслись в этой леваде были старше меня и принимать в свою команду «козявок» не собирались. А это – мой ровесник, а значит, замечательный товарищ по играм! Вот здорово!
- Мне?! Тебя?! – принял я правила игры, - Смотри, чтобы твои спичечные ножки не переломились, когда будешь догонять мой хвост!
Новый друг весело фыркнул и сорвался с места, я рванул за ним. Мы носились, словно чумные, по загону, старшие лошади и жеребята недовольно сторонились, ворча что-то про невоспитанных малявок. Но нам было наплевать на всех. Наигравшись, мы остановились друг напротив друга, чтобы отдышаться.
- Привет, меня зовут Авантюрин, - сказал я.
Рыжий сверкнул хитрыми глазами:
- А я – Вымпел, - ответил он.
С того дня мы с Вымпелом стали не разлей вода и дни напролет играли в салочки. А потом однажды он просто не пришел в леваду. Я весь день ждал его у ворот, но он так и не появился.
Оказалось, что жизнь забрала у меня не только мать, но и лучшего друга.
Когда я уже был отделен от матери, с завода меня забрала Марина. Мы сразу же сработались и сдружились. А потом – нелепая случайность, автомобильная авария, и вот еще одного дорогого мне существа нет рядом…
Знаете, чем дольше я думаю о своей жизни, тем больше убеждаюсь, что я потерял или пропустил очень много, и почти ничего не приобрел. Ах, если бы время могло вернуться назад, скольких ошибок я мог бы избежать…
Вот это да! За окном уже стемнело. Долгие же у меня были сегодня размышления. Размышления взаперти…
ДЕНЬ 6. ОТКРОВЕНИЕ ВЫМПЕЛА.
На этот раз я проснулся довольно поздно, да и то от того, что почувствовал, что на меня смотрят. Я осторожно повернул голову. Мой рыжий сосед пристально смотрел на меня сквозь решетку.
- Проснулся? – спросил он. Голос его мне показался смутно знакомым.
- Да – вежливо ответил я.
- Доброе утро.
- Доброе…
Мы помолчали. Затем я спросил:
- А почему ты заговорил со мной лишь сейчас?
- Просто сегодня эти двое уехали в город, - откликнулся рыжий, - можно хоть на пару часов вздохнуть спокойно. Посмотри внимательно по сторонам.
Я повертел головой. И впрямь! Ранее неподвижно стоявшие лошади шумно вздыхали, встряхивали головами, разминали затекшие мышцы, о чем-то негромко переговаривались.
- Послушай, - прямо спросил я, - мы с тобой раньше не встречались?
В глазах рыжего блеснул до боли знакомый хитрый огонек, и он произнес:
- Эй ты, маменькин сынок, слабо тебе будет меня догнать?
- Как бы не так, Спичечные Ножки! – немедленно отозвался я, чувствуя, как радость теплой волной разливается в душе.
- Авантюрин, это правда ты?! – спросил рыжий. Теперь в его глазах показались слезы.
- Вымпел…- прошептал я.
- Ну вот и встретились, друг. Знаешь, я никогда тебя не забывал.
- Я тоже! – я подошел к решетке и ткнулся в нее носом, стараясь быть поближе к обретенному другу.
Он сочувственно глянул на мои зажившие губы.
- Больно, да?
- Саднит немного, но почти прошло.
- Тебе еще повезло, лишь слегка оцарапали. Тут был один – Алебастр - так его прямо изуродовали. Еле-еле рана зажила. Хочешь, дам один совет? Никогда не проявляй характер, всегда слушайся их.
- Кого? Садиста и Колючего? Да ни за что!
- Надо же, какие ты им подходящие имена дал, именно – Садист и Колючий! – хмыкнул Вымпел. – Но поверь мне – смирись, так будет лучше! Так у тебя будет больше шансов покинуть это ужасное место. Я в свое время показал характер, а теперь плачу кровавыми слезами. Я ведь тут уже почти год…
- Вымпел, что же здесь происходит? Зачем эти люди мучают нас?
- Бизнес, - коротко ответил рыжий.
- Что?!
- Вот именно, ты не ослышался. Знаешь, как называется этот барак? Фирма по подготовке первоклассных выездковых лошадей!
И впрямь, подумай сам. Эти двое скупают молодых породистых перспективных лошадей и «учат» их. Эффект и в самом деле потрясающий – обычная лошадь может и заупрямиться, и не повиноваться, и отказаться работать. Эти же бедняги от одного вида хлыста дрожат мелкой дрожью, как осиновые листы. Они безотказны и идеально выполняют движения. Просто живые машины для спорта.
Я не верил собственным ушам. А Вымпел продолжал рассказ.
- Лошади забиваются до такой степени, что готовы сделать тройное сальто-мортале, лишь бы их не трогали. Результат – лошадь, выполняющая за недельный курс обучения здесь вещи, которым учат по нескольку лет, а в карманах у негодяев – тугая копеечка. Ведь далеко не все интересуются, как обучалась их лошадь, спортсменам важно, чтобы животные побеждали. И они побеждают.
- Но наверное, заметно, что лошадь не доверяет всаднику, что она испугана - попытался возразить я.
- Вовсе нет, - покачал головой Вымпел. – Чаще всего лошади, замучанные здесь, на других конюшнях сталкиваются со вполне сносным обращением. Они даже начинают испытывать к своим «избавителям» что-то вроде благодарности. Но страх перед ЭТИМ местом живет в них всегда, поэтому в девяноста случаях из ста они послушно исполняют все, что от них требуется, боясь повторения кошмара.
- А как же раны?
- Раны залечиваются, лошадь на несколько дней оставляется в покое, приходит в относительно нормальное состояние, а затем отправляется к новым хозяевам. Все прекрасно налажено.
- И как долго меня продержат здесь?
- Зависит от твоего поведения. Может, и месяц, может чуть больше, но обычно не более полугода.
- Почему же ты здесь так долго? Ты не смирился?
- Смирился…- на губах Вымпела появилась полузлая, полунесчастная усмешка. – Смирился, - повторил он. – Только от этого теперь толку мало…
С этими словами он отступил на шаг, и тень, скрывавшая половину его головы, отодвинулась. Я едва смог подавить в себе крик ужаса. Справа профиль моего друга был безупречен, а вот левую сторону исполосовал безобразный глубокий шрам, рассекший голову от уха до губ.
- Как понимаешь, с такой «красотой» путь в спорт мне закрыт. Остается лишь одна дорога – на мясокомбинат…
Мне стало безумно жаль друга. Но едва я захотел сказать ему об этом, в конюшню вошли Садист и Колючий. Все лошади, включая Вымпела, застыли как изваяния. Я тоже замер, стараясь не дышать.
Этой ночью мне очень долго не удавалось заснуть…
ДЕНЬ 7. ВЫСТРЕЛ.
- Давай, тюфяк, двигайся, шевели ногами! – подобные слова я выслушивал уже более двух часов, бегая без отдыха на корде. С самого раннего утра меня разбудили и потащили «на учебу». Перед уходом меня охватило какое-то смутное беспокойство. Шагая по проходу конюшни, я оглянулся и у меня сжалось сердце, а к горлу подкатил комок. Денник Вымпела был пуст.
После «разминки» наступила пора работы. Садист устроился в седле, а Колючий куда-то незаметно слинял. Мне безумно хотелось отдохнуть, но Садист сразу погнал меня резвой рысью. Затем он начал натягивать повод, толкая меня шенкелями. Хотя я и был отлично выезжен, но пассажу меня не обучали, поэтому я не понял команды седока. Я перешел на шаг. Садист грязно выругался и огрел меня плеткой. «Ну вот, опять!» - пронеслась безнадежная мысль. Я скакнул вперед. И снова наткнулся на повод. Видимо, Садист решил повторить прежнюю шалость, забыв, чем это для него кончилось. Несмотря на твердое решение во всем покоряться наезднику, я начинал потихоньку звереть. После особо сильного рывка поводом, я встал на свечку. Садист решил, что так не годится и дернул повод так, что у меня помутилось в голове, а поджившие было губы покрылись розовой от крови пеной. Я окончательно взбесился от боли. Начал козлить, бить задом, возить седока коленками по бортику манежа. Садист сидел, как клещ, тащил повод и хлестал меня по голове. Собравшись с силами, я встал на свечку, а затем с размаха ринулся вниз. Садист потерял равновесие, и, когда я вновь взвился на дыбы, с глухим стуком свалился. «Вот тебе, гад, за Вымпела, за меня, за всех лошадей, которым вы сломали жизнь!» Я в ярости еще несколько раз лягнул своего мучителя, с каждым ударом раздавались страшные хлюпающие звуки. Я перепугался еще больше и принялся носиться по манежу, в конце концов забившись в дальний угол манежа. Моя правая задняя нога была перемазана чем-то вязким и жутко пахнущим смертью. Эта нога уже словно не принадлежала мне – я держал ее на весу, боясь опустить на землю. Наверное, я был ужасен: ничего не соображающий разъяренный дикий зверь с кровавыми хлопьями пены на груди и красными, бешеными глазами. Я был готов убить любого, кто ко мне приблизится. Спокойно вошедший в манеж Колючий недоуменно замер, оглядев своего распластанного на опилках подельника, взглянул на меня, неожиданно пронзительно заверещал, словно кролик, и бросился вон из манежа.
Через пару минут помещение наполнилось толпой народа. Люди накрыли Садиста белой простыней, другие сбились в кучу и глазели на меня. Я забился в свой угол, прижав уши и дрожа. Из толпы выступили Колючий с ружьем в руках и какой-то молодой человек.
- Возможно, это просто несчастный случай, - попробовал возразить он Колючему. Тот замахал руками:
- Доктор! Вы же видите, что это – дикий зверь, неконтролируемый и опасный!
Да. Я был опасен. Я готов был разорвать на клочки первого, кто рискнет подойти.
- Хорошо. – вздохнул врач - Лошадь опасна, господа, придется ее застрелить. Боже, но до чего жаль губить такую красоту! – юноша резко повернулся и поспешил прочь, пряча глаза. Но я-то увидел, что в них блестела влага…
Теперь передо мной стоял Колючий, вскинувший ружье на плечо. Он бесконечно долго целился, затем палец его плавно лег на спуск…Грянул гром. «Неужели началась гроза?» - подумал я. Вдруг мои ноги перестали держать меня, и я медленно, как в замедленной съемке, оказался на земле. По моему виску стекает быстрый ручеек. Я роняю голову, заливая кровью песок. И перестаю видеть лица людей, столпившихся рядом, Колючего, растерянно опустившего ружье…
***
Вспышка!
- Ай да малыш, что за удалец! – восклицает мужской голос. – Глянь, Петрович, какой ладный, а уж черный-то, черный! Будто уголь!
Я чувствую на своей спине чье-то дыхание и спустя мгновение по моей еще влажной шкурке начинает скользить теплый шершавый язык матери..
Вспышка!
Я делаю первые шаги. Тонкие, как ходули, ноги подламываются, и я бестолково толкусь на месте, пытаясь разобраться с этими непослушными конечностями. Но вот я победно стою рядом с матерью. Я впервые сам поднялся на ноги.
Вспышка!
Я выхожу из полумрака нашей конюшни и мне в глаза бьет ослепляющий луч. Я стою, ослепший от света, оглохший от звуков, потерявший обоняние от запахов. Я впервые увидел такой большой мир.
Вспышка!
- Эй ты, маменькин сынок! – я оборачиваюсь. На меня, склонив голову, ехидно смотрит огненно-рыжий жеребенок…
Вспышка!
- Тюшенька, привет, малыш! По моей шее скользят маленькие детские руки. Седой Иваныч, пряча добродушную улыбку, проходит по конюшне. Марина заливисто смеется и угощает меня сахаром.
Вспышка!
Никогда не вернется Марина в манеж…
Вспышка!
«Смирись, повинуйся им во всем, так будет лучше!» Грустные глаза Вымпела и ужасный шрам. Опустевший денник. «Остался лишь один путь – на мясокомбинат…»
Вспышка!
Вот тебе, гад, за Вымпела, за меня, за всех нас!
Вспышка!
Выстрел. Кровь на песке.
ОГНЕННАЯ ВСПЫШКА!!!
Темнота…
